 |
 |
 |
||||
| |
|
|
СЕЙЧАС НА САЙТЕЧитателей нет
|
Впервые опубликовано 24.12.2010 11:14
Последняя редакция 17.10.2011 12:43
Материал читали 21127 человек
<< Пред. страница - Страница 10 из 12 - След. страница >>
Однажды в середине апреля Яша Старосельский все-таки увязался со мной. Возвращаясь из 3-й роты, я успел отскочить в сторону от трассы, крикнуть Яше: "Прыгай вверх!" Но он лег, результат - обе ноги прострелены. Его я унес на свой КП, оттуда Яшу унесли к Герасимову в санвзвод и эвакуировали в Валдай, в госпиталь. А там отняли ногу до колена... Со мной иногда ходил, командир взвода, москвич Николай Лебедев, отличный и смелый лейтенант. В каких только переплетах мы не были. И ему прострелило ногу так, что ее отняли ниже колена. Я бывал потом у него в гостях в Москве на квартире... Есть тип людей: поначалу что-то сделает, а потом подумает! Мгновенная реакция. Это необходимо только в-экстремальных ситуациях, на полях боев. Но в обычное мирное время можно попасть в неудобное положение... Видно, я из таких - неведомым чутьем осязал смертельную опасность! Был такой случай. Идут к нам вечером заместитель командира полка Токарев с замом комбата Слесаревым. Пароль не знают. Вытаскиваю револьвер: "Руки вверх! Стреляю без предупреждения!" - "Ты что?! Я - Токарев, замкомполка!" - "Не знаю. Пароль! Телефонист, держу их на прицеле. Ну-ка, вызови полк, кто у нас тут пришел?" Ответ из штаба поступил. Только после этого говорю: "Проходите". Так я Токареву и полюбился. Потом пошли мы к Муравьям, в штаб полка. Командиры немного выпившие. Идут в полушубках на лыжах, разговаривают громко, они - друзья танкисты еще по финской. А через Волхов зимой хорошо все слышно. Тишина. Мороз. Я рядом с ними, смотрю - идут трассы куда-то, пусть идут. Вдруг боковым зрением заметил пулеметную трассу. Наша! Одному подножку, второму по затылку, сам тоже падаю. Очередь над нами - тр-р-р. Встали, пошли. Снова они заболтали. Опять очередь. Я их обоих с ног сбил. И снова очередь прошла, вcex троих положила бы. Не дошли метров пятьдесят до манежа, начался артобстрел. Токарев с комбатом сразу сбросили лыжи и бегом. Вокруг везде камень, кирпич, - на лыжах не пройдешь. А у меня заледенели крепления на лыжах и ножа нет. Достал револьвер, перестрелил веревки и бегом к своим пулеметчикам. Вдруг посыльный: "Сукнев, к командиру полка!" Опять обуваюсь, все ледяное, они-то с тыла приходят, у них валенки не сырые. Прихожу, докладываю. Сидят комполка Лапшин, Токарев, комиссар полка Крупник. "Ну-ка, разувайся! - приказывает Токарев. - Покажи ногу, вторую. Я же говорил, что он не самострел". А те не доверяли никому... После Яши Старосельского комиссаром роты стал Алексей Евстафьевич Голосов, младший политрук, лет тридцати. Но он был танкист, механик-водитель. Комиссара из него не получилось, и мы отправили его на трехмесячные курсы командиров рот куда-то в тыл. Вернувшись, он принял 3-ю роту вместо погибшего в бою Столярова. Потом его отозвали в 299-й полк командиром 1-го стрелкового батальона. Погиб Голосов в бою при штурме Новгорода... Комиссар батальона Плотников, его имени и отчества не помню. Он был доброволец из Новокузнецка (тогда Сталинска), ушел на фронт с поста секретаря парткома завода металлургов. Прекрасный товарищ, но в военном деле - ученик. В конце мая того 1942 года он часто приходил к пулеметчикам и к нам на КП, к землякам. Говорили о войне, о блокадном Ленинграде, а больше - о мирном, отрезанном войной начисто. Ему было далеко за сорок, старшему политруку (одна "шпала" в петлицах и звездочки на рукавах). Как-то он появился после моей стрельбы по немецкому самолету-разведчику, похожему на наш "кукурузник" У-2. Я упражнялся в стрельбе из МГ-34, как только появлялся этот "соглядатай". Летал он так низко, что видны были лица обоих пилотов. Комиссар роты Голосов наблюдал в бинокль, отмечая после каждой моей очереди: - По фонарям попало, но пули отскакивают! Но вот под градом моих трассирующих очередей разведчик берет резко влево и исчезает. Появился встревоженный комиссар Плотников и набросился на меня: почему я веду стрельбу от КП роты, ведь выше, недалеко, КП батальона! Есть запрещение командования вести стрельбу, обнаруживая себя! И еще что-то в том же роде. Вскоре Плотников остыл, улыбнулся, тяжеловатой походкой зашел в блиндаж. Поговорили. Тогда я заметил, что у него под глазами нездоровая синева и лицо бледнее обычного... Кстати говоря, в середине мая был получен приказ Ставки: "Бить врага, где бы он ни был замечен. Из всех видов оружия и беспощадно". Это развязало руки нашим пулеметчикам. Дрались на пулеметах с немцами! Счет я потерял, каждый почти день стрелял... Ходил первое время - ручной пулемет Дегтярева на шее вместо автомата. Тяжеловат, но мне подходил. Надежный. Вскоре Алешина и Плотникова вызвало командование в Муравьи в штаб. Переправившись через Волхов далеко внизу от нас, они стали перебежками продвигаться по полуразрушенному и наблюдаемому противником селу Дубровину. Остановились. Сели за стенку избы. И пока Алешин зажигал спичку, чтобы прикурить папиросу, Плотников тихо умер!.. А до этого у нас умер от разрыва сердца молодой капитан Мельников... Прибыл новый комиссар, старший политрук Мясоедов, лет за пятьдесят. Он у нас ни разу не появлялся, а все находился на КП батальона, где неутомимый оптимист комбат Алешин резался в шахматы, в которых понимал толк. Мясоедов исчезнет из батальона в начале сильных боевых операций в марте 1943 года. Комиссар полка старший политрук Старлепский - из кадровых военных, еще из 3-й танковой дивизии, так и не появился на нашем "слишком рискованном" участке. Комиссар Крупник, прибывший вместо Старлепского, не сработался с "человеком каменного века", как я его называл про себя, комполка Лапшиным. В ноябре, когда я принял батальон, Крупник приходил к нам и сетовал на тупость Лапшина. Видно, Павла Абрамовича комполка так допек, что он пришел ко мне как к "единомышленнику"... поплакаться в жилетку. Позднее со мной служил майор Федор Калачев. Политработник он был прекрасный, что "не потрафило" тому же Лапшину, который не терпел тех, кто его умнее. Отличным организатором и помощником командиру 2-го батальона Григорию Гайчене был Федор Кордубайло. Комиссар дивизии Гильман - полковник! Он был именно НАСТОЯЩИМ полковником, которого сняли с полка за что-то и прислали в нашу дивизию "для исправления". Высокомерный, барственный, бездушный к подчиненным, он не пользовался никаким авторитетом ни в дивизии, ни в полках... Тем более в батальонах, где он почти не бывал. Младший врач полка Мариам Соломоновна Гольдштейн (ставшая после войны Ярош) отписывала мне потом, что творилось в полку и в дивизии, характеризуя каждого "деятеля" и своих полковых героев-разведчиков, которых она "вела". О ней будет еще сказано, это была смелая и прекрасная молодая женщина. Как видим, разные они были люди, те комиссары, которых я знал на войне. Действительно, главное - не место, которое занимает человек, а то - каков он. |
|||
© THE RUSSIAN BATTLEFIELD, 1998 - 2023 |
Комментарии
Такой, же как Шумилин и пр.
Где боёк - и где дульный тормоз!!??
А за то, что не успели записать мы должны "благодарить" большевиков. Именно их трусливая политика замалчивания собственных косяков привела к тому, что огромный пласт воспоминаний оказался во многом не опрошен, а то, что печаталось до сих пор вызывает лишь рвотный рефлекс от вульгарной пропаганды КПСС.
Честь им и Слава, павшим и оставшимся в живых.
Очень сильно написано. Ветерану низкий поклон
Это правильно