БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД: накануне катастрофы

В конце августа 1941 г. настроения населения продолжали ухудшаться. Заведующий отделом пропаганды и агитации Кировского района РК ВКП(б) М.Протопопов вспоминал, что "в домохозяйствах района женщины открыто начали вести агитацию, заявляя, что всем коммунистам скоро будет конец, что с приходом немцев они помогут уничтожить коммунистов" [ЦГАИПД СПб Ф.4000 Оп.10 Д.1380 Л.4]. По городу прокатилась очередная волна слухов. Широкое распространение получило мнение, что народ обманули, сказав, что есть запасы продовольствия на 10 лет; появилось очень много очевидцев "фашистского рая". М. Протопопов пишет, что "часть этих очевидцев просто изымали органы [НКВД]... Мы хорошо были осведомлены о том, что творится в домохозяйствах, наиболее отсталых мы убеждали".

В некоторых домохозяйствах были разбиты и выброшены бюсты Ленина и Сталина. Упаднические настроения нашли некоторое распространение и среди коммунистов. В Кировский РК ВКП(б) обращались "несколько коммунистов" с просьбой изъять у них произведения Ленина и Сталина, потому что "придут, немцы и за такую литературу вешать будут!" Аналогичные факты были отмечены в Ленинском РК ВКП(б). Партийные функционеры отмечали, что "хоть и при закрытых дверях, но задавали вопросы о том, когда можно уничтожить партбилет, уничтожать ли книги Ленина и по истории партии, спрашивали, когда выдадут паспорта на другую фамилию, чтобы обеспечить переход на нелегальное положение" [ЦГАИПД СПб Ф.4000 Оп.10 Д.771 Л.4].

Неуверенность и растерянность оставшихся в Ленинграде коммунистов и даже целых партийных организаций советской группы Дзержинского района после ухода основной части актива на фронт была характерной для этого периода обороны города. Пораженческие настроения захватили даже некоторых работников УНКВД, личные дела которых рассматривались на заседаниях бюро Дзержинского РК ВКП(б) [ЦГАИПД СПб Ф.4000 Оп.10 Д.16 Л.7-8].

Война и проявившаяся слабость власти привели к тому, что в августе 1941 г. произошел всплеск религиозных настроений. Политорганизаторы домохозяйств отмечали, что "буквально все кружки для писем были заполнены религиозными записками, которые действовали на людей", т.к. в них говорилось о необходимости переписать записку в девяти экземплярах для сохранения своей жизни.

В конце августа малочисленные в то время пораженческие настроения под влиянием немецкой пропаганды приобрели вполне определенный характер - появились призывы к сдаче Ленинграда и превращения его в открытый город. Так, инструктор по информации Дзержинского РК ВКП(б) 22 августа 1941 г., сообщил в горком партии о том, что в районе трижды расклеивались объявления, в которых содержались призывы к женщинам с целью спасения детей идти в Смольный и просить, чтобы Ленинград объявили "свободным городом" [ЦГАИПД СПб Ф.408 Оп.2 Д.39 Л.7]. Рабочие Пролетарского завода вспоминали, что "жизнь становилась все хуже и хуже, немец подходил к Ленинграду, все наши пригороды были забраны, народ ходил панически настроенный, некоторые да и большинство ждали его как Христа. Рабочие говорили, что придет немец и перевешает всех коммунистов" [ЦГАИПД СПб Ф.4000 Оп.10 Д.1131 Л.38].

Несмотря на попытки властей исключить проникновение в город агитационных материалов противника, несмотря на послевоенное вранье ГлавПУРа о том, что советские люди "пускали листовки на самокрутки" и использовали их в уборных, на самом деле немецкие листовки собирали, читали, и пересказывали их содержание знакомым. Это вытекает из массы различных документов, в том числе секретных документов того же самого ГлавПУРа.

Обращение к ленинградцам К. Ворошилова 21 августа не только не произвело ожидаемого эффекта, но напротив, вызвало еще больше сомнений в способности власти отстоять город. Наряду с этим в городе распространились слухи об обращении немецкого командования к горожанам оставаться в городе и сохранять спокойствие. Ленинградцам обещали не бомбить город [ЦГАИПД СПб Ф.408 Оп.2 Д.39 Л.53].

Что же касается официальной информации, то она оставалась неудовлетворительной:

"21 августа 1941 г.
Военные дела наши плохи. - В какой мере? Не знаем. Из газет ничего понять нельзя, очень официально, расплывчато и уклончиво. По беженцам из окрестностей Ленинграда знаем, что в Гатчине наши власти приказали гражданам Гатчины выехать безоговорочно не позднее 24 часов. Из Слуцка... тоже предложили жителям выезжать без обозначения срока. Так же и из г. Пушкина... Антисоветские настроения растут, что очень страшно в такое ответственное время и, конечно, крайне нежелательно. Это мне приносит Нюша от людей из очередей, утомленных долгими стояниями и страдающих мыслями о своих мужьях, сыновьях, братьях, погибающих на фронте".
[Дневник Остроумовой. РНБ СПб Ф.1015 Д.57 Л.53-54]

Неблагоприятное воздействие на морально-психологическом состояние ленинградцев оказывало значительное количество дезертиров, которые вместе с беженцами являлись носителями негативных настроений и слухов.

Например, только с 16 по 22 августа в Ленинграде были задержаны 4300 человек, покинувших фронт, с 13 по 15 сентября - 1481, а за 16 сентября и первую половину 17 сентября - 2086 дезертиров. Беженцы действительно привносили много дополнительной суеты и слухов в Ленинград. 20 августа Остроумова писала в своем дневнике:

"...В городе очень тревожно. Можно ожидать и было бы логично ожидать увидеть город пустынным, тихим, замершим. Ничуть не бывало! Улицы переполнены снующим во всех направлениях народом. Озабоченным, напряженным, но особенно хлопотливым и деятельным. Это все беженцы из окрестностей Ленинграда, из дачных мест, где много до сих пор народа жило и зимой, и из таких мест как Луга, Псков, Гатчина, Красное Село, Кингисепп и т.д."
[Дневник Остроумовой. РНБ СПб Ф.1015 Д.57 Л.52]

Появление в городе значительного количества беженцев обусловило наличие дополнительных трудностей со снабжением города продовольствием. Действия властей, не предвидевших проблем, связанных с наплывом беженцев, вызывали сожаление и осуждение:

"Наши коммерческие магазины осаждаются огромным количеством народа, жаждущего купить хлеба. Хлеба! Это всё беженцы... Жаль, не ожидали такого наплыва покупателей на хлеб и потому не заготовили его достаточное количество, из-за чего около нас такие чудовищные очереди".
[Дневник Остроумовой. РНБ СПб Ф.1015 Д.57 Л.55]

Закрытие коммерческих магазинов, являвшихся единственным легальным источников для приобретения продовольствия беженцами, означало еще большее ухудшение положения этой категории населения. Голод для беженцев начался намного раньше, чем для ленинградцев, борьба за жизнь с усугублением продовольственного положения принимала подчас самые чудовищные формы (вплоть до каннибализма). Но это было позже - в конце ноября - начале декабря 1941 г., а в начале сентября они представляли собой просто брошенную на произвол судьбы большую и неорганизованную массу людей: "Бедные люди! Тяжело бывать на тех улицах и в тех кварталах, вблизи вокзалов, где они скапливаются тысячами. Вся душа переворачивается от этого потрясающего зрелища. Дети в повозках или на узлах, козы, коровы. Все шевелится, дышит, страдает. Все выбиты из колеи".