1. Резун о танках

Обложка книг «Ледокол» и "День... Обложка «Последней Республики» Линейка А-20 А-32, А-34. После... Немецкий серийный танк Pz.Kpfw... Немецкий серийный танк Pz.Kpfw... Проект советского БТ-5ПХ нагля... Валяющихся тут боеприпасов нав...

Начнем, пожалуй, с одного из наиболее важных утверждений — о количестве танков в РККА на начало войны. Итак:

«На 21 июня 1941 года у Сталина 24000 танков.

...На 22 июня 1941 года на Восточном фронте Гитлер имел 3350 танков. Всего в Вермахте танков было чуть больше, но они были заняты на других фронтах, потому учитывать их мы не можем.»
(Последняя Республика, глава «А какие танки были у Гитлера?», стр. 269-270)

Вообще-то в РККА танков было немного меньше — 23106 (ВИЖ № 11, 1993, статью можно прочитать здесь), но не будем придираться. Интересно другое: почему у немцев Резун учитывает не все танки, а лишь те, что были вовлечены в первый удар, а у нас он считает все танки? Когда я говорю «все», я имею ввиду совсем все, включая неисправные и те, которые не находились в западных военных округах, а, скажем, на Дальнем Востоке.

В том же источнике приводится подробная статистика по танкам. Получается, что в западных военных округах было не 24000, как хочет убедить нас Резун, а лишь 12782, из них 2242 танков из них были не на ходу и требовали ремонта. Оставшиеся 10540 танков числились на 1 июня 1941 года в разряде боеготовых. Из них 8383 танков — бывшие в эксплуатации, часть из которых требовала мелкого войскового ремонта, а 2157 машин числились как совершенно новые, то есть с неиспользованным ресурсом моточасов. Это число танков в пяти приграничных западных военных округах. Таким образом, Резун более чем вдвое завысил число советских танков, участвовавших в летних боях 1941 года, особенно в приграничных. А вот с количеством немецких танков Резун обошелся куда правдивее: он сразу отмел те из них, что не участововали в летних боях на Восточном Фронте. Неправда ли, странная «избирательность» у господина аналитика?

Мне все-таки хотелось бы вернуться к нашим танкам, числившихся боеготовыми, частично требующими мелкого ремонта. Доподлинно неизвестно, какие именно поломки имели эти танки. Может быть, у них двигатель глох на холостых. А может у кого-то прицел был неисправен. Танк — машина очень сложная, там часто что-нибудь ломается. Какие-то поломки безобидны и машина может выполнять свои боевые функции, а какие-то оказываются весьма критичными, хотя исправить их вполне можно. Например, если у танка неисправен прицел, то боевые возможности такого танка резко снижаются, хотя исправить это можно, был бы запасной прицел. Конечно, наивно считать, будто я утверждаю, что все восемь тысяч танков были со сломанными прицелами. Просто привел его в качестве примера, как пустяковая поломка может резко снизить боеспособность машины в целом. В итоге, хочу сказать, что танков у СССР было конечно же больше, чем у Германии, я вовсе не утверждаю обратного. Просто нужно быть поаккуратнее с цифрами, а не выбирать наибольшее из них число (24000) ради красного словца, и потом размахивать им на протяжении нескольких глав своей книжки. Потому что это — подлог.

«В 1941 году было пять элементов конструкции, которые выводили танк в разряд новейших:
— мощная длинноствольная пушка калибром 76-мм и выше;
— противоснарядное бронирование, т. е. способность устоять и выжить в условиях, когда противник применяет противотанковую артиллерию;
— широкие гусеницы, которые дают танку способность действовать практически на любой местности при любых погодных условиях вне дорог;
— рациональная компоновка: двигатель и силовая передача находятся рядом;
— дизельный двигатель: легкий, экономичный, главное — не подверженный быстрому возгоранию.»
(Последняя Республика, глава «А какие танки были у Гитлера?», стр. 279-280)

Прочтя это, мне показалось, что если бы Т-34 умели летать, то «новейших элементов конструкции» было бы не пять, а шесть. Это я к чему? А к тому, что эти «элементы конструкции», похоже, подогнаны под характеристики КВ и Т-34. Но оставим мои подозрения и примем на секунду резуновскую систему как есть. По каждому пункту сразу возникает вопрос, почему именно так? Почему именно 76 мм? Почему двигатель и силовая передача обязательно вместе? Давайте разбираться!

1. Почему именно пушка калибром 76 миллиметров выбрана в качестве критерия? Резун это никак не объясняет, поэтому я вправе предположить, потому что такая пушка стояла на КВ-1 и Т-34 (если бы у Резуна действительно было какое-нибудь объяснение, он бы не преминул его озвучить, поскольку не стесняется аргументировать даже самые пустяковые свои гипотезы). Если бы на Т-34 стояла 57-мм или 85-мм пушка, то Резун выбрал бы ее в качестве критерия. То есть, вновь отмечаем: сначала лезем в конец книжки за ответом, а потом под готовый ответ подгоняем решение задачи. Резун написал «76 мм и выше», но саму цифру «76 мм» как отправную точку он ничем не аргументировал. На деле все обстояло совсем не так просто, как пишет Резун и сокральное число «76 мм» тут ни при чем.

В предвоенный период и даже после начала войны для тяжелых танков калибр 76 мм вовсе не считался «мощным». Наоборот, он считался слабым, наиболее перспективными считались калибры 85 мм, а позднее 107 мм, и даже после начала войны работы по созданию тяжелого танка со 107-мм пушкой не оставили.

Существовали проекты перевооружения танка Т-34 более перспективной артсистемой. Для «основного танка мото-механизированных соединений РККА» наиболее перспективным считался калибр 57 мм, а вовсе не 76 мм. Таким образом фраза «мощная длинноствольная пушка калибром 76-мм и выше» совершенно не верна: для разных перспективных танков предполагались разные артсистемы, как крупного, так и среднего калибра. Но начавшаяся война внесла существенные коррективы в советские планы, пришлось отказаться от многих перспективных проектов в пользу менее совершенных, но уже освоенных в серийном производстве. Именно поэтому 76-мм артсистема была выбрана и так долго доминировала для отечественных танков: налаженное производство технологичных пушек и широкой номенклатуры боеприпасов к ним были очень сильными аргументами для советской экономики того времени.

2. С бронированием тоже не все так просто. Да, чем толще броня — тем лучше, если отбросить такие негативные моменты, как большая масса и пр. Вопрос в другом: а хватало ли немцам в 1941 году брони на танках? Судя по количеству боевых потерь от огня советской артиллерии — вполне хватало. И не нужно приводить цитаты немецких военначальников в качестве утверждения обратного, ибо хорошо известно, что военные всегда хотят иметь неуязвимый танк с орудием чудовищной силы. Что касается реалий, то основным противотанковым средством РККА в 1941 году была батальонная 45-мм пушка. Эта пушка теоретически была способна пробить с дистанции 500 метров 38-мм броню или 50-мм броню со 100 метров (а практически — еще меньше из-за низкого качества бронебойных снарядов). Большинство немецких танков Pz-III и Pz-IV, а также штурмовые САУ StuG-III имели 50-мм лобовое бронирование, то есть были достаточно защищены.

Один из апологетов В.Резуна в своей работе заявил (ссылаясь на справку от 20-го июля 1941 года о состоянии 27-й армии Северо-Западного фронта), что, дескать, не все части РККА были укомплектованы артиллерией до штатной численности и потому к обороне они готовы быть не могли (ну, а раз не к обороне, стало быть к атаке). Если так, что задача разгрома советских стрелковых дивизий еще более упрощалась тем, что они не были укомплектованы артиллерией до штатной численности. Итак, согласно этого документа наиболее укомплектованной артиллерией считалась 5-я стрелковая дивизия, в которой имелось две 45-мм пушки и одинадцать 76-мм пушек, то есть, всего тринадцать пушек на всю дивизию. не знаю, чем думал этот товарищ, но согласно этого документа получалось, что порой немцам своей брони хватало за глаза: ее просто нечем было пробивать!

На самом деле, далеко не во всех дивизиях было так плохо с противотанковыми стредствами, подавляющее большинство из них имели весьма близкую от штатной численность.

3. Если говорить о проходимости, то нужно упомянуть не ширину гусениц, а удельное давление на грунт. У немцев танки были с «узкими» гусеницами. Ну и что? Сама по себе ширина гусениц вообще мало что значит. До сих пор и у России и за рубежом есть бронированные машины с «узкими» гусеницами. Например, серия БМП и БМД. Или наш послевоенный танк ПТ-76. Поэтому, еще раз повторюсь, говорить «широкие гусеницы» — технически безграмотно, поскольку являлись лишь визуальной отличительной чертой. Некоторые могут возразить, что упомянутые мною машины — послевоенные разработки, что БМП и БМД не танки, и это будет правильно. Только к теме данного вопроса это не имеет никакого отношения. Я просто показал, что вместо бытового термина «широкие гусеницы» следует все-же говорить «удельное давление». А удельное давление важно для любой боевой машины, будь то танк или боевая машина непосредственного сопровождения пехоты. Можно, конечно, сказать, что это несущественно, что я придираюсь к словам, но поверьте, технически безграмотный человек безграмотен во всем, и доверие к остальным его рассуждениям резко снижается.

Невысокое удельное давление на грунт танков КВ и Т-34 были, конечно же, достоинством, однако и здесь не нужно драматизировать. Если сравнить их с немецкими танками, то последние иногда отставали довольно сильно, иногда же этот разрыв был минимален. В СССР ради снижения габаритов (а значит и массы машины) рассматривался вопрос об уменьшении ширины гусеницы на 100 мм (Постановление СНК СССР № 1216-502сс «О производстве танков Т-34 в 1941 году»). Причем такое сужение ширины гусеницы в документе названо «улучшением» вкупе с увеличением танковой брони, а значит и боевой массы, что еще больше увеличит удельное давление на грунт. Стало быть, не так все однозначно, как пишет Резун? Значит, не боялись повысить удельное давление на грунт наших танков? В данном случае у Резуна рассуждения не однозначно лживы, просто они однобоки, он, не вдаваясь в подробности, строих на их базе далеко идущие выводы.

4.

«Германские конструкторы допустили непростительную ошибку: двигатель танка они устанавливали на корме, а силовую передачу — в передней части танка. Эту же ошибку допустили конструкторы британских, американских и японских танков...

...советские танки имели рациональную компоновку, а танки Германии, США, Британии, Японии — нерациональную»
(Последняя Республика, глава «А какие танки были у Гитлера?» стр. 275, 279)

Откуда все это? Почему ошибка? Давайте разбираться.

Итак, компоновка танка с передним размещением трансмиссии дает вполне определенные преимущества:
— уменьшение общей длины танка путем совмещения отделения управления с трансмиссионным, кроме того, позволяет иметь боевое отделение достаточно большого объема;
— возможность разместить башню танка по центру корпуса танка, что позволяет равномернее распределить массу танка по его опорной поверхности, а также установить пушку с довольно длинным стволом без риска «утыкания» ее в грунт при движении по пересеченной местности.

В то же время, у такой компоновки существовали и недостатки:
— увеличение высоты танка. Карданный вал, проходящий от двигателя к трансмиссии под поликом боевого отделения, поднимает его относительно днища до 300–500 мм, а кроме того, для нормальной работы заряжающему нужна высота в боевом отделении в 1,6–1,7 м;
— установка агрегатов трансмиссии впереди корпуса не позволяет иметь форму носа с большими углами наклона брони;
— возрастает опасность поражения ведущих колес и бортовых редукторов;
— попадание снаряда в лобовую часть корпуса даже без пробития брони может вызвать поломку агрегатов трансмиссии, их сдвиг относительно мест посадки и нарушение центровки, что вызывает остановку танка на поле боя;
— размещение трансмиссии рядом с членами экипажа снижает эргономические показатели обитаемости — коробка передач является постоянным источником шума и тепла, отвод которого крайне затруднен;
— затруднены условия демонтажа и ремонта агрегатов трансмиссии и двигателя.

Компоновка танков с задним расположением трансмиссии имеет следующие преимущества:
— отсутствие карданного вала позволяет примерно втрое снизить расстояние от днища корпуса до вращающегося полика боевого отделения и существенно уменьшить общую высоту танка;
— лобовые бронелисты корпуса можно установить с углами в 60 и более градусов;
— повышается живучесть машины благодаря расположению ведущих колес и агрегатов трансмиссии в менее подверженной обстрелу кормовой части корпуса;
— проще обеспечить отвод тепла от агрегатов трансмиссии путем обеспечения их обдува;
— заметно повышаются условия обитаемости танка благодаря изоляции экипажа от шумо-, тепло- и газовыделяющих агрегатов трансмиссии герметичной моторной перегородкой;
— значительно облегчается монтаж и демонтаж агрегатов трансмиссии за счет съемной установки броневых листов крыши МТО.

Недостатками такой схемы являются:
— увеличенная длина танка из-за размещения в его корпусе четырех не совмещенных по длине отделений или в сокращении объема боевого отделения при постоянной длине машины;
— при большой длине занимаемой МТО в корме боевое отделение с тяжелой башней смещено к носу машины, в результате чего неравномерно распределяется нагрузка по опорной поверхности, передние катки существенно перегружаются, что ведет к частым поломкам, в том числе и во время боя;
— зачастую не остается места для размещения люка механика-водителя на подбашенном броневом листе, его переносят на верхний лобовой лист, что заметно снижает снарядостойкость (Т-34), либо вообще убирают (в танках ИС) и механик-водителю приходилось садиться в машину через башню, что существенно повышает риск его гибели в случае если танк загорится;
— длинноствольная пушка значительно выступает за габариты танка, в результате чего возникает опасность утыкания ее в грунт, что ведет к серьезной поломке;
— усложняются приводы управления трансмиссией (тяги), которые идут практически вдоль всего корпуса танка, что повышает риск их обрыва.

Как видите, ни одна из компоновок не дает безусловного преимущества перед другой. Резун назвал всего одну причину, и, не потрудившись разобраться в существе вопроса, сделал вывод космического масштаба о «хороших» советских и «плохих» немецких танках. Хочется верить, что теперь каждому ясно чего стоят разглагольствования Резуна об «ошибочной» и «правильной» компоновках танка. Вновь выплывает техническая безграмотность автора.

Можно кратко остановиться на примере того, к каким недостаткам машины в целом могло привести заднее расположение двигателя и трансмиссии. Возьмем самый распространенный советский танк времен войны — Т-34. Заднее рапсоложение двигателя и трансмиссии, доставшееся в неизменном виде от архаичных танков Кристи, привело к тому, что боевое отделение пришлось сильно сократить, чтобы не увеличивать габариты (длину) машины. Из-за этого башню тоже пришлось сместить вперед, что внесло большой весовой дисбаланс. Впоследствии это будет основным препятствием усилить лобовую броню корпуса Т-34-85, она так и останется всю войну 45 мм, какой была в 1940-м году, хотя уже в 1942 году советские инженеры в отчете об обстреле танка из трофейных немецких пушек с горечью констатировали, что «защита танка Т-34 проницаема к огню немецких противотанковых пушек на всех дистанциях действительного огня». Результатом же смещения вперед башни стало отсутствие места для размещения люков для механика-водителя и стрелка-радиста в подбашенном листе. Люк механика-водителя пришлось вынести на передний лобовой лист корпуса, а от люка стрелка-радиста вообще отказаться. В итоге лобовой лист корпуса машины оказался существенно ослаблен. Более того, люк механика-водителя не выдерживал прямого попадания даже 50-мм бронебойного снаряда: он проваливался внутрь, что означало мгновенную смерть механика и выведение всего танка из строя. Отсутствие люка стрелка-радиста приводило к тому, что в случае загорания машины он был первым кандидатом на тот свет, т. к. часто не успевал выскочить из объятой пламенем машины. Все это подтверждается множеством боевых донесений наших танкистов, а также воспоминаниями ветеранов. Таким образом, схема с задним расположением двигателя и трансмиссии в самом распространенном советском танке вылилось в заметное снижение защищенности машины в целом, а также в увеличении потерь среди экипажей. Из этого, конечно же, не следует вывод о том, что Т-34 был плохим танком. Просто не нужно верить на слово Резуну с его безграмотными заявлениями о «рациональной» и «нерациональной» компоновках. Какая же она «рациональная», если в результате защищенность танка снизилась, а риск гибели экипажа — возрос?

Хочу еще добавить, что КПП (коробку перемены передач) советские конструкторы располагали впереди и до войны, и во время таковой и после нее. Резун, разумеется, «не увидел» этих танков, я же назову только серийные машины: Т-40, Т-60, Т-70, Т-80, а также все огромное множество СУ-76 (я сознательно не упомянул огромное множество Т-26 и Т-27, т. к. это были, по сути, английские разработки). У Резуна получается, что самая массовая САУ времен войны (СУ-76) и второй по массовости, после Т-34, танк Т-70 были выпущены с «неправильной» компоновкой. Налицо саботаж немыслимых размеров! И даже послевоенная ЗСУ-37 имела переднее расположение КПП. Она была создана на шасси СУ-76, это так, но если это было действительно порочно, как уверяет Резун, кто мешал конструкторам использовать другое шасси?

5. Наличие дизельного двигателя и как следствие — низкая пожароопасность. Резун пишет:

«Одна из самых замечательных характеристик советских танков периода Второй мировой войны — они плохо горели. Поджечь их было труднее, чем танки любой другой армии».
(Последняя Республика, глава «Про огнеопасные танки», стр. 234)

Прежде всего, сразу отмечаем факт, что это утверждение Резун ничем не подтверждает. Одни эмоции, но пишет убедительно — в этом его сила. Давайте все-таки будем поближе к фактам. Итак, на 22 июня 1941 года подавляющее количество советских танков было именно с бензиновыми двигателями, т. е. «пожароопасными» по резуновской терминологии.

Обратимся к цифрам:
к июню 1941 года в РККА были танки следующих моделей
Т-18 — все бензиновые
Т-26 — все бензиновые
Т-27 — все бензиновые
Т-37 — все бензиновые
Т-38 — все бензиновые
Т-40 — все бензиновые
БТ-2 — все бензиновые
БТ-5 — все бензиновые
БТ-7 — все бензиновые (за исключением 700 БТ-7М с недоведенным дизелями В-2)
Т-28 — все бензиновые
Т-35 — все бензиновые
Всего этих машин было более 21000.

Кроме того, к июню 1941 года РККА располагала дизельными танками КВ и Т-34. Всего их было чуть менее 2600 машин. Иными словами, на момент нападения Германии (то есть это именно тот период войны, о котором все три книги Резуна) у СССР было около 85% бензиновых, т. е. пожароопасных танков. Вот еще одна подтасовка Резуна. А ведь свое высказывание он широко использует в дальнейшем, опираясь на него как на уже доказанный факт!

Дизельное топливо (ДТ) поджигается действительно труднее. Спичкой его не поджечь, тут Резун прав. Но он почему-то «забыл», что его и погасить сложнее. Да и спичкой его никто в танке поджигать не собирался. Вопрос в том, насколько этот факт важен. Хватит ли у пробившего броню снаряда энергии поджечь дизельное топливо или у снаряда энергии как у спички? Он также «забыл» сказать, что бензин не горит, горят его пары (т.о. в месте контакта пламени с поверхностью образуется небольшая воздушная «подушка», смягчающая тепловое воздействие на на кожу), а дизельное топливо горит само. Поэтому и ожоги оно вызывает чудовищные, а в войну ожог 40% кожи был летален, что негативно сказалось на числе погибших и получивших тяжелые увечья танкистов.

Вместо всего этого Резун приводит «эксперимент с ведром» (в ведро с ДТ сунули факел и он погас), реально произошедший на одном из заводов во время посещения его комиссией по вопросу о начале производства танковых дизелей. Но Резун не стал знакомить читателя с результатами этого эксперимента. Дело в том, что члены комиссии, перед которыми провели этот эксперимент, были людьми сведущими и бытовая логика на них не подействовала, поэтому эксперимент комиссией был проигнорирован как технически безграмотный.

Почему безграмотный — читай абзацем выше. Кстати говоря, военная практика вполне доказала, что тип топлива на число сгоревших танков вообще никак не сказывался. Дизель был выбран в том числе из-за специфики советской экономики, которая могла себе позволить потребление большого количества натурального топлива вместо синтетического бензина. Неразвитость советской нефтеперерабатывающей промышленности предопределяла это. Дизельное топливо гораздо дешевле любого бензина, оно получается уже при первичной обработке нефти (т. н. «разложении»), его можно производить в больших количествах при минимальном использовании высокотехнологичных производственных площадей, которые требуются для производства натурального или синтетического бензина. При этом сам по себе бензиновый двигатель не дает существенных преимуществ перед дизельным, кроме габаритов, а в условиях эксплуатации в машинах большой массы, например танков, высокий крутящий момент на низких оборотах коленвала — это существенное преимущество дизеля. Бензиновые двигатели некоторых ленд-лизовских машин были первыми в списке недостатков, выявленных в СССР и являлись одними из главных причин отказа от этих машин как только ситуация на фронте это позволила. Именно поэтому мы заказали из США по Ленд-лизу именно дизельные Шерманы, хотя американцы предлагали нам их и с бензиновым двигателем, который использовали сами в US Army.

Для советской экономики дизельное топливо и двигатель оказались оптимальным решением. Это, однако, не исключает, что в других странах, с другими экономическими условиями, бензиновые двигатели были предпочтительней. В их числе — США и Германия. Бензин, особенно синтетический — это вынужденная мера Германии, которой не хватало натуральной нефти на обеспечение и танков, и флота, и авиации натуральными типами топлива. Именно поэтому немецкими специалистами было принято решение использовать бензиновые двигатели на синтетическом бензине, а вовсе не потому, как утверждает Резун (см. цитату ниже), что они были полными идиотами и не понимали преимуществ дизеля.

Конечно же, кроме указанных достоинств и недостатков дизельных и бензиновых двигателей существует еще много иных (разные крутящие моменты при разных оборотах, рабочие объемы, сам способ воспламенения топлива в рабочей камере и проч.), но касаться этой темы, тянущей на отдельную увесистую книгу, в краткой обзорной статье я не буду.

Читаем Резуна дальше (та же глава, стр 236-237):

«Но дизельный двигатель придумал Рудольф Дизель. А был он из немцев. Заслуга советских конструкторов не в том, что они дизельный двигатель придумали, а в том, что оценили. Германия своего гения не признала. А наши поняли преимущества...»

Ну и так далее, бла-бла-бла. Читая это, у неискушенного читателя складывается впечатление о недальновидных немцах и прозорливых русских. Я все же обратился к источникам. Взял двенадцатитомную энциклопедию «История Второй Мировой Войны» (тома 3, 4), которая, кстати, поименована у Резуна в списке использованной литературы, а также прочитал воспоминания Альберта Шпеера, министра вооружения и боеприпасов тех самых «глупых» немцев, которые не признали Рудольфа Дизеля. И выяснилось, что дизельные двигатели немцы не создавали не потому, что дальше своего носа не видели, а потому, что ставить их в танки означало бы смерти подобно. Отчего же?

Беда Германии в том, что у нее было мало нефти — источника дизельного топлива. Почти вся нефть перерабатывалась в ДТ и мазут, и потреблялась немецким флотом, включая подводный. А почти весь натуральный бензин потреблялся люфтваффе. Бензин можно было синтезировать, но ни ДТ, ни мазут синтезировать нельзя. Отсюда выходило, что поставь немцы в танки дизеля, для Панцерваффе просто не нашлось бы топлива. Кроме проблем с топливом, Шпеер пишет, что в Германии была нехватка аллюминия, который необходим для создания корпуса дизельного двигателя.

В очередной раз очередной резунист попытался мне доказать, что я в химии ничего не понимаю и (как он полагает) не представляю себе процесс нефтеперегонки. Дале последовали его глубоконаучные выкладки:

Могу напомнить, что «нефть» представляет смесь РАЗНЫХ углеводородов (условно говоря, легких, средних и тяжелых). Так вот, бензин относится к легким, керосин тяжелее, самый тяжелый – мазут и гудрон. Т.е. при перегонке ЛЮБОЙ нефти ВСЕГДА получается какое-то количество БЕНЗИНА, КЕРОСИНА, МАЗУТА и т. д. Причем, в XIX веке, пока не был придуман бензиновый двигатель, производители керосина не знали, что делать с бензином, который попросту сжигался.
К.Закорецкий

Это все чистая правда! За исключением одного: товарищ, мня себя великим химиком и походу поливая меня грязью, не стал вдаваться в цифры, ограничась лишь общими рассуждениями о «каком-то количестве» бензина. «Каком-то количестве» — какая точная формулировка! Она с головой выдает истинный уровень знаний Великого Химика! И это аргумент?

Читателю я приведу цифры. На всякий случай сообщаю этому товарищу, что процесс, который он попытался описать, называется первичным разложением нефти. Итак, при разложении действительно всегда получается некоторое количество бензина. Какое же? А это зависит от качества (состава, если хотите) самой нефти. В самом лучшем случае, при разложении богатой на легкие фракции нефти на бензин приходится не более 1/5 от общего объема выхода. Остальное — тяжелые фрацкии, в т. ч. мазут, соляра. В ХХ веке с этим научились бороться, открыв процесс термического крекинга нефти. Крекинг — в переводе с английского cracking — расщепление. Советую термин «термический крекинг» этому резунисту записать в свой дневничок, чтобы потом при случае блеснуть знаниями.

Основная реакция, которая протекает при процессе крекинга, это реакция расщепления. Как правило, для установок крекинга используется тяжелое углеводородное сырье. Таковыми являются продукты вакуумной перегонки с установок первичной переработки нефти. Это вакуумные дистиллятные фракции, мазут атмосферной перегонки, а сегодня еще и гудрон (для установок висбрекинга, которые являются продолжателями термического крекинга). Сырье, в основном, состоит из парафиновых углеводородов нормального и циклического строения (нафтенов). Что же происходит при термическом крекинге? Под воздействием высокой температуры длинные молекулы, например алканов С20, разлагаются на более короткие — от С2 до С18. Углеводороды С5-С9 — это бензиновая фракция, С10-С15 — дизельная. При этом одновременно происходит перераспределение процентного содержания углерода и водорода в сырье и продуктах. Сегодня процесс термического крекинга, по ряду причин, изжил себя.

Итак, тяжелые фракции можно подвергнуть крекингу, то есть расщепить, получив таким образом еще некоторое количество бензина. Это просто здорово, если есть что расщеплять. А если мазут поглощается твоим флотом? Что тогда расщеплять? Получается замкнутый круг. ДТ и мазут — потребляется флотом, натуральный бензин — авиацией. Что остается для армии? Немцы нашли из него свой выход, посчитав, что танки и бронетранспортеры вполне могут работать на синтетическом бензине. В США все было с точностью до наоборот: проблема с бензином практически отсутствовала, т. к. большое количество мазута шло на крекинг. Процесс был уже налажен, нефтеперегонные заводы уже существовали, поэтому для США оказалось проще приспособить свои танки под существующие возможности промышленности, чем судорожно перекраивать всю нефтеперерабатывающую отрасль накануне войны. Хотя в корпусе морской пехоты США американцы использовали именно дизельные танки. Корпус снабжался со складов ВМФ США, где дизельное топливо было в наличии. То есть, там, где такая возможность была, американцы использовали танковые дизели, а где ее не было — не использовали. А вовсе не потому, что были идиотами и не понимали преимуществ танкового дизеля.

Читаем дальше (та же глава, стр. 244):

«Советский Союз накануне войны развернул массовый выпуск танковых дизелей и создал мощности, которые позволяли в случае войны производить танковые дизели в любых количествах».

Слово «любых» Резун даже выделил. А абзацем выше он помянул танк Т-50 с дизельным двигателем. Очень кстати, ибо к его судьбе мы и присмотримся. Оказывается, за всю его историю советская промышленность выпустила всего 64 машины. В чем проблема? В дизельном двигателе, вернее в его отсутствии. Оказывается, вопреки утверждению Резуна, вплоть до 1942 года наша промышленность сумела произвести двигателей лишь для 64 танков Т-50, после чего машина вообще была снята с производства именно по причине невозможности изготовить для нее дизельные двигатели. Кроме того, из-за нехватки дизелей, в 1941 году некоторые Т-34 оборудовались бензиновыми двигателями М-17Т от старых танков БТ. Ах, как «хорошо» это согласуется с резуновским перлом «...производить танковые дизели в любых количествах»! Иные скажут «война помешала». Война есть война, она мешает в любом случае, но если бы СССР действительно «создал мощности, которые позволяли в случае войны производить танковые дизели в любых количествах» то их и производили бы.

Танк Т-50 был принят на вооружение почти за полгода до начала войны, однако вплоть до 22 июня 1941 года советской промышленности (даже в условии отсутствия войны!) не удалось выпустить ни одного дизеля В-4! У Резуна это называется «готовностью». Потом началась война. Конечно же, она оказалась не такой, как ожидалось по довоенным планам, никто не ожидал, что придется отступать настолько вглубь своей страны. Поэтому заводы, где находилось дизельное производство (в том числе и завод № 174, где пытались наладить производство В-4) пришлось эвакуировать. Однако и после эвакуации, прошедшей в августе 1941 года, и после вступления завода в строй (в г. Барнаул, куда было эвакуировано все оборудование и документация по дизельному производству) в ноябре 1941 года наладить выпуск дизелей не смогли вплоть до начала феврала 1942 года, когда эти попытки вообще прекратили приказом ГКО. К этому моменту удалось выпустить всего пятнадцать танков Т-50. Не пятнадцать тысяч, а просто пятнадцать. За три месяца! Причем нет данных о том, откуда взяты дизели для этих танков. Поэтому можно даже предположить, что дизели были не новые барнаульской сборки, а еще из доэвакуациооного задела, т. е. ленинградской сборки. Это и есть готовность «производить танковые дизели в любых количествах»?

Хочу еще привести здесь цитату из брошюры «Конструктивные особенности двигателя „Майбах HL 210 Р45‛ и силовой установки немецкого тяжелого танка „T-VI‛ („Тигр‛)», изданной ГБТУ КА в 1943 году (цит. по кн. А.Исаева «10 мифов Второй Мировой»):

«Применение немцами и на новом танке, выпущенном в 1942 г., карбюраторного двигателя, а не дизеля может быть объяснено:
а) спецификой топливного баланса Германии, в котором основную роль играют синтетические бензины, бензолы и спиртовые смести, непригодные для сжигания в дизелях;
б) преимуществом карбюраторного двигателя над дизельным по таким важным для танка показателям, как минимально возможные для данной мощности габариты, надежность запуска в зимнее время и простота изготовления;
в) весьма значительным в боевых условиях процентом пожаров танков с дизелями и отсутствием у них в этом отношении значительных преимуществ перед карбюраторными двигателями, особенно при грамотной конструкции последних и наличии надежных автоматических огнетушителей;
г) коротким сроком работы танковых двигателей из-за крайне низкой живучести танков в боевых условиях, из-за чего стоимость бензина, сэкономленного в случае применения на танке дизеля, не успевает оправдать необходимого для изготовления дизеля повышенного расхода легированных сталей и высококвалифицированного труда, не менее дефицитных в военное время, чем жидкое топливо».

Здесь, кроме всего прочего, даже говорится о том, что тип топлива не будет окупаться из-за себестоимости производства дизелей перед бензиновыми двигателями.

Читаем Резуна далее:

«Во-первых, Красная Армия кроме Т-34 и КВ имела на 22 июня 1941 года новейшие танки Т-40 и Т-50. Наши пропагандисты „забыли‛ эти танки включить в статистику».
(Последняя Республика, глава «А какие танки были у Гитлера?», стр. 273)

Ну что ж, давайте исправим эту оплошность! Итак, скажите пожалуйста, господин Резун, сколько именно танков Т-50 было в РККА на 22 июня? К сожалению, сей господин не стал вдаваться в подробности и сразу перешел к «во-вторых». А мы остановимся и обратимся к цифрам. Итак, на 22 июня РККА не располагала ни одним серийным Т-50. Ноль танков!

А как насчет Т-40, которого Резун назвал «новейшим»? Итак, на 22 июня в РККА числилось около 280 таких танков. Немного, ну да ладно. Хуже другое: назвав его «новейшим» Резун как бы поставил его в один ряд с Т-50, Т-34 и КВ. Этакий ловкий ход. А был этот танк, во-первых, пулеметным, во-вторых с противопульной броней, а в третьих с бензиновым двигателем. А такие танки Резун обозначил как «отсталые» и «пожароопасные», а значит (по его логике) ничем не лучше западных аналогов. Немецкий же танк Pz II с 20-мм автоматической (!) пушкой Резун просто высмеял, хотя этот танк давал форы нашему «новейшему» Т-40 десять очков преред и по вооружению, и по защищенности, и по надежности машины в целом. Стало быть, угодное хвалим, неугодное ругаем. Это называется двойные стандарты.

«В 1936 году серийные танки БТ форсировали по дну почти под водой глубокие реки. В конце XX века не все танки вероятных противников Советского Союза имеют такую способность.».
(Ледокол, глава « Зачем коммунистам оружие?», стр. 28)

Не все танки... Да. Это правда. Не все танки обладали и обладают такой возможностью. И сегодня и 50 лет назад не все танки. Включая СССР. Но не будем придираться, хотя фраза построена очень ловко, как бы намекающая на то, что старые БТ могли, а современные танки — не могут, а стало быть БТ в чем-то даже «круче» современных Абрамсов, Меркав и Леопардов. А еще в СССР был танк КТ («Крылья Танка»), который мог летать. В конце XX века «не все танки вероятных противников Советского Союза» имеют такую способность. Нету летающих танков! По Резуну выходит, к агрессии никто в мире не готов. Бред? Бред, конечно! И без летающих танков мир вполне себе воевал и воюет. Никакого отношения к готовности совершить агрессию ни летающие, ни плавающие танки не имеют! Ровно как и их двигатели или ширина гусениц.

А по Резуну выходит, что именно серийные (а не экспериментальные!) танки БТ, начиная с 1936 года, могли пересекать реки по дну. Высказывание Резуна написало довольно туманно, хотя, думаю, что это издержки перевода. С одной стороны «почти под водой», с другой «глубокие реки». У танков глубина воды, которую они могут пересекать вброд известна. Конкретно для танков БТ она составляет от 0,85 м до 0,9 м. То есть, в любом случае это менее одного метра. Надеюсь, никто не будет называть реку глубиной в один метр «глубокой»? Следовательно, для пересечения по дну более глубоких рек танку требовалось специальное оборудование, верно? Верно. И такое оборудование под обозначением «ПХ» (подводный ход") действительно разрабатывалось. В таком случае, почему же Резун написал «почти под водой»? Ведь танк полностью скрывался под ней? Я думаю, что имеется ввиду то, что над водой оставалась торчать труба-воздухозаборник (см. эскиз).

Оборудование для подводного хождения ПХ действительно испытывалось на танках БТ (и не только на них, кстати), но серийных машин не было ни одной. А вот в высмеиваемой им Германии на момент вторжения в СССР были серийные танки с оборудованием для подводного хода. То есть отмечаем: в СССР — только «смелые проекты и красивые картинки», как любит выражаться сам Резун, в Германии — серийное производство. Это к вопросу о тотальной «неготовности» Германии к войне. Опять высмеиваем или «не замечаем» неугодное, и прославляем угодное. Опять двойные стандарты.

«В 1938 году на танках БТ начали устанавливать дизельные двигатели. Остальной мир начнет это делать через 10–20 лет».
(Ледокол, глава « Зачем коммунистам оружие?», стр. 28)

Если все-же придерживаться фактов, то не в 1938-м, а годом позже, в 1939 году появились первые серийные БТ с дизельным двигателем В-2. К этому моменту в Англии, Италии, Японии уже тоже были экспериментальные и/или серийные образцы танков с дизельными двигателями. Они уже существовали в то время, а вовсе не «через 10–20 лет», как говорит Резун. Возможно, кто-то это сочтет пустяком, однако хочу заметить, что именно на таких «пустяках», на ветоше для протирки канала ствола, да на бараньих тулупах, Резун делает далеко идущие выводы, в том числе свой «главный» вывод. Поэтому мне приходится обращать на них внимание, а вовсе не потому, что я, дескать, «придираюсь к мелочам».

Не вдаваясь в подробности, Резун просто отмахнулся от английских, итальянских и японских серийных танков с дизельными двигателями:

«Были попытки использовать их на некоторых японских, итальянских и американских танках, но это были маломощные и примитивные двигатели».
(Последняя Республика, глава «Про огнеопасные танки», стр. 234)

Дескать, и говорить о них не стоит. Понятно, почему не стоит говорить, сам сказал: «Главное для историка — факты. Для агитатора — интонация» (Последняя Республика, глава «Какие танки считать легкими»). На каком основании Резун пишет «были попытки»? Почему он серийные машины называет «попытками», а наши многолетние малоуспешные попытки создать танк с оборудованием ПХ — «серийными танками»? Не догадываетесь? Вас просто дурачат, вас держат за простаков, полагая, что вы не станете проверять, а поверите на слово. Обо всех этих двигателях Резун говорит исключительно с насмешкой, даже не пытаясь привести каких-то доводов. Именно эта насмешка и является его единственной надеждой: мол, только дурак осмелиться спорить с таким очевидным фактом! Понятное дело, кому захочется считать себя дураком? В очередной раз удивляюсь хорошему знанию Резуном человеческой психологии.

Раз уж речь зашла о танках БТ, немного поговорим о них:

«Первые БТ имели скорость 100 км в час. Советские источники дают цифру 86 км/час, иногда даже 70. Объяснение простое: на советских дорогах слишком мощный двигатель рвал силовую передачу, поэтому приходилось ставить ограничитель мощности. При действии на автострадах ограничитель можно было просто снять...»
(Ледокол, глава «Зачем коммунистам оружие?», стр. 27)

Было бы очень интересно узнать об «ограничителе мощности» подробнее. Ни на БТ, ни на танках Кристи — прототипах БТ — никаких «ограничителей мощности» не было. Я бы посоветовал господину Резуну этот ограничитель выкинуть и обзавестись другим ограничителем — вранья. Заодно хотелось бы узнать, откуда почерпнуты сведения о 100-км скорости БТ? Открываю книгу М.Павлов, И.Павлов «Советские танки и САУ», там написано что по шоссе танки БТ могли развивать на колесном ходу скорость в лучшем случае 71–72 км/ч. Может быть, Резун перепутал БТ с оригинальными танками Кристи, закупленными в США? Нет, эти танки Кристи тоже не могли развивать такой скорости, но 70 км/ч. Даже у БТ-7М заявленная скорость была 86 км/ч. Объяснение Резуна просто смехотворно (цитирую, та же глава, стр. 27) «Лучшие западные эксперты считают, что максимальная скорость танков БТ была не 70 км/час, а 70 миль/час.» Что же господин Резун постеснялся назвать фамилии этих «лучших западных экспертов»? Опять получается «одна бабушка сказала». Хотя если быть до конца честным, то я вполне допускаю, что в какой-то западной книжке была такая ошибка. Скорее всего это просто опечатка людей, которые привыкли измерять скорости в милях, а не в километрах. Но я сомневаюсь, что на этом где-то акцентируется внимание и маститый «лучший эксперт» пишет в своей книге «а на самом деле скорость БТ была не 70 км, а 70 миль в час». Вообще, западные источники в вопросах реальных характеристик советских танков весьма неточны и пользоваться ими следует в последнюю очередь. Это знает всякий, кто работал и с советской, и с западной литературой, наверняка знает это и Резун. Да и сами западные историки вполне охотно признают это, с большим удовольствием пользуются советскими источниками, когда речь идет о советских танках. Итак, откуда Резун взял скорость 100 км/ч — неизвестно. А поскольку все найденные мною источники называют другие цифры, то делаем вывод — соврал. А поскольку эти же источники поименованы в списке использованной Резуном литературы, то приходим к окончательному выводу: соврал сознательно.

Вообще, зачем нужен «ограничитель мощности»? Непонятно, каким образом, ограничивая мощность двигателя, ограничить его скорость? Было бы понятнее, если бы Резун говорил об ограничении скорости вращения вала двигателя. Но Резун упорно твердит ограничитель мощности, мощности, мощности... Если двигатель «рвал силовую передачу», то почему он не будет ее рвать на автостраде, почему этот ограничитель вдруг можно на автостраде «просто снять»? На самом деле на некоторые двигатели (в том числе и на В-2) ставилось устройство-регулятор для предохранения двигателя от «разноса» на сверхвысоких оборотах, а вовсе не из-за некоей мифической «силовой передачи» (еще один безграмотный термин), которую он якобы «рвал». Этот «ограничитель» ограничивал именно число оборотов двигателя, а вовсе не его мощность, он ставился штатно и его конструкция не предназначалась для легкого съема или отключения. А в приведенной выше цитате описано устройство, которое можно было «просто снять». Поэтому нельзя сказать, что Резун просто описАлся, он, как в пословице, слышал звон, но не знает где он. Становится совершенно очевидно, что Резун некомпетентен в технических вопросах.

«Тут меня перебьют: отчего же советское превосходство не сказалось в июне сорок первого?

Красная Армия готовила агрессию, и потому танки были собраны ордами у самой границы... При внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей. (При нашем внезапном ударе на той стороне эффект мог быть точно таким же, с поправкой на то, что танков в германской армии было в семь раз меньше, чем в советской, и потому задача разгрома упрощалась)»
(Последняя Республика, глава «Как тюремную пайку уравнять с кремлевским пайком?», стр. 399)

Нужно быть полным резуном, чтобы писать такую глупость! Господин Резун, неужели вы всерьез полагаете, что 24 тысячи советских танков были сосредоточены не далее 500 метров от границы, что советские танкисты просто не успели добежать до своих танков? Если так, то, пожалуйста, потрудитесь предъявить доказательства, ибо в своей книге ваше заявление оставлено голословным. Напоминаю специально для вас: кухонно-бытовая логика доказательством не является. И воспоминания из серии «ОБС» — одна бабушка сказала — тоже не являются доказательством.

Чтобы убедиться в ложности этого утверждения не нужно быть семи пядей во лбу, не нужно оканчивать академию Фрунзе, и не нужно закладывать всю советскую резидентуру в Женеве. Достаточно взять любую карту, на которой нанесена дислокация механизированных корпусов РККА на 22 июня 1941 года. Найти такую карту несложно, ибо это никогда ни одним «кремлевско-лубянским историком» не скрывалось.

«В 1938 году в Советском Союзе начаты интенсивные работы по созданию танка с совершенно необычным индексом „А-20‛.

Я долго искал ответ на вопрос и нашел его на заводе № 183.

Не знаю, правильно ли объяснение, но ветераны говорят, что изначальный смысл индекса „А‛ — автострадный. Объяснение лично мне кажется убедительным. Танк А-20 — это дальнейшее развитие семейства БТ. Если у БТ главная характеристика вынесена в название, почему у А-20 главная характеристика не может быть вынесена в название? Главное назначение А-20 — на гусеницах добраться до автострад, а там, сбросив гусеницы, превратиться в короля скорости.»
(Ледокол, глава «Зачем коммунистам оружие?», стр. 30-31)

Сразу отмечаем, что фамилии «ветеранов» отсутствуют. Опять «одна бабушка сказала». Это затем, чтобы, во-первых, невозможно было проверить истинность написанного, а во-вторых заработать кредит доверия у читателя, мол «вот какой я настоящий исследователь, я так долго искал ответ, весь измучался, ночами не спал, даже на завод № 183 съездил, нашел и опросил там всех ветеранов и вывел таки этих кремлевских историков на чистую воду»! Индекс танка «А-20»; Резун преподносит как сокращение от слова «автострадный» и отсюда и делает выводы космического масштаба, что, дескать, СССР готовился к боевым действиям на территории Германии (где, «как известно», были хорошие дороги).

Индекс «А» получали все разрабатываемые на ХПЗ машины. А-20, о котором говорит Резун, это действительно танк с колесно-гусеничным движителем, но из этого вовсе не следует, что он был «автострадным». Ибо параллельно разрабатывавшаяся модель тоже носила этот индекс — А-32, но это была чисто гусеничная машина. И еще одна машина — А-34 — тоже была чисто гусеничной. Вероятно, Резуну невдомек, что А-34 был принят на вооружение под обозначением «Т-34». По Резуну выходит, что Т-34 был автострадным?!

Ошибочен тезис о том, что вообще танк с колесным движителем нельзя использовать на территории СССР, что пригоден сей движитель для перемещений исключительно по германским автобанам. Как же построить такой танк, если его даже толком испытать негде? Есть масса документальных и фото-свидетельств об успешных испытаниях и последующем боевом применении танков БТ на колесном ходу на территории СССР, причем на пересеченной местности. Основная идея колесного хода — это вовсе не добиться выигрыша в скорости перемещения танка (которая, кстати, вообще имеет мало общего со скоростью движения танков в колонне на марше), а в попытке сберечь ресурс гусениц, которые в то время не превышал нескольких сот километров. Позже была разработана новая гусеница, с более мелким траком и существенно бОльшим ресурсом и нужда в колесном ходе отпала (для примера: ресурс гусеницы БТ — около 500 км, ресурс мелкозвенчатой гусеницы Т-34 — около 2500 км).

Резун говорит, что якобы Жукову не понравились БТ на колесном ходу по результатам боевых действий на Халхин-Голе. Возможно. Только какое это имеет отношение к 1941 году? Возможно, что Жукому колесные БТ и не понравились, так речь ведь идет о 1939 годе, когда вопрос о принципе колесно-гусеничного танкового движителя активно дискутировался на всех уровнях. Дело кончилось тем, что в том же 1939 году провели сравнительные испытания колесно-гусеничного А-20 и чисто гусеничного А-32. По результатам испытаний предпочтение было отдано чисто гусеничному движителю Именно таким и стал потомок А-32 — танк Т-34. Напомню, что до начала войны с Германией оставалось еще полтора года. Получается, что ЗА ПОЛТОРА ГОДА ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ СТАЛИН САМ, СОВЕРШЕННО СОЗНАТЕЛЬНО, ОТКАЗАЛСЯ ОТ «АВТОСТРАДНЫХ ТАНКОВ», НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ АГРЕССИИ В ГЕРМАНИЮ.

Выводы делайте сами.

«Красная Армия готовила внезапный удар на 6 июля 1941 года, и потому, как перед любым грандиозным предприятием, шла лихорадочная подготовка. В танковых войсках это выглядит так: гусеницы менять или перетягивать, двигатели регулировать, коробки передач перебирать, менять катки, разбирать оружие, а перед проведением работ — боекомплект из танков выгружать, топливо и масла сливать. (Немцы этот момент проскочили в середине июня.) Внезапный удар по любой армии в такой ситуации смертелен».
(Последняя Республика, глава «Как тюремную пайку уравнять с кремлевским пайком?», стр. 399)

Конечно, если армия состоит сплошь из умалишенных или дилетантов то все выглядит именно так. Слава богу, в Красной Армии, равно как и в других армиях, таких «дятлов» старались не допускать до управления войсками. То, что было описано выше — это не армейские реалии, это просто собачий бред! Надеюсь, что читатель извинит меня за резкость, просто другого слова не подберешь. Ни один командир, находясь в здравом рассудке, не допустит нулевой боеготовности вверенных ему подразделений. Потому что, в отличие от Резуна, он учился в военной академии и твердо знает, что часть либо боеготова, либо нет, она не может быть боеготова «для нападения», но не боеготова «для обороны». И командира, сознательно допустившего небоеготовность своей части, просто отдадут под суд военного трибунала. Поэтому никогда такие вещи не делаются сразу, только последовательно: сначала в одном батальоне, потом в другом, потом третьем... Поэтому в любой момент часть способна к ведению боевых действий (исключение составляют только части, находящиеся в глубоком тылу на переформировании или пополнении).

Перед боем или маршем, действительно, машину нужно осмотреть, проверить ее наиболее подверженные поломке части. Только не нужно разбирать коробку передач, не нужно сливать масло и топливо, не нужно вытаскивать боекомплект! Существуют четкие регламентные работы по проверке технического состояния боевой машины. В числе общих такие, как проверка натяжения гусениц, проверка уровня масла и его долив (а не слив!), проверка герметичности маслопровода, топливопровода, системы охлаждения, уровня заряда батарей, и так далее. Большинство из этих работ предполагают визуальное наблюдение. Разбирать пол-танка не нужно! Вся необходимая информация по работам для каждой машины четко, по пунктам, расписана в руководстве службы на эту машину, ее знает назубок каждый механик, командир танка, заммпотех роты и так далее. Эти руководства службы — сплошь несекретные издания, сегодня найти их можно практически в любой крупной технической библиотеке. Поэтому цитату «практически все свои деньги трачу на книги. В моей библиотеке, которой я горжусь, об одних только танках — 407 томов» («Последняя Республика, глава „А какие танки были у Гитлера?‛, стр. 282) я воспринимаю исключительно как попытку заработать очередной кредит доверия у читателя. Это самая настоящая вульгарная рисовка: иметь 407 томов по танкам и не прочесть хотя бы одно руководство службы на танк Т-34 (коих выпущено было более 65 тысяч!) — я вас умоляю!

Точно также и с А-20. Не нужно было выдумывать историю с поездкой на завод № 183 и несуществующий разговор с бесфамильными ветеранами. А достаточно было открыть журнал „Техника-молодежи‛ за 1983 год, где в рубрике „Наш танковый музей‛ была напечатана статья И. П. Шмелева „Знаменитая тридцатьчетверка‛. Треть этой статьи Игорь Павлович посвятил рассказу об А-20 и А-32. И даже цветные проекции А-20 художника М.Петровского приведены. Кто-нибудь верит, что „Техника-молодежи‛ — секретное издание „лубянских историков‛??? Не нужно было обманывать про 407 книг о танках. Вранье все это, ибо про А-20 и А-32 написано практически во всех советских книгах о Т-34. Следовательно, Резун либо врет, что читал эти книги, либо сознательно обманывает с расшифровкой индекса „А‛.